Литературоведческие статьи, рецензии

<Гершензон М.Е.>
Рецензия на сб. «Перед закатом»
Вестник Европы, 1908, № 7

Стихотворения Лохвицкой не были оценены по достоинству и не проникли в «большую публику», но кто любит тонкий аромат поэзии и музыку стиха, те сумели оценить ее замечательное дарование и для тех ее недавняя смерть была утратой...

Прежде всего, очарователен стих Лохвицкой. Вся пьеса удавалась ей сравнительно редко: она точно не донашивала свой поэтический замысел и воплощала его часто тогда, когда он в ней самой еще не был ясен. Но отдельная строфа, отдельный стих часто достигают у нее классического совершенства. Кажется, никто из русских поэтов не приблизился до такой степени к Пушкину в смысле чистоты и ясности стиха, как эта женщина-поэт; ее строфы запоминаются почти так же легко, как пушкинские.

"Уходящая» – стихотворение прекрасно в целом, а первое четверостишие по фактуре стиха достойно Пушкина, но достигнутая в нем ясность не выдержана до конца – она замутилась уже во второй строфе, а это характерно для Лохвицкой.

Зато как хороши те – немногие, правда, пьесы, где нет таких туманных пятен, где все, с начала до конца, льется ровною, прозрачною струею! Таково, например, длинное стихотворение «Забытое заклятье». Здесь чистота, непринужденность стиха изумительны.

По этому сборнику можно измерить длину пути, пройденного Лохвицкой. Здесь, кроме посмертных, помещено десять ее ранних неизданных стихотворений: перед нами как бы начало и конец ее творчества.

В ранних стихотворениях преобладают те два мотива, которые красными нитями проходят через всю поэзию Лохвицкой: «Спеши, возлюбленный! Сгорает мой елей!» В посмертных пьесах они звучат уже как отголоски прошлого: душа поэта стала тише и глубже; за страстью, за красочным покровом бытия ей открылась таинственная связь явлений – точно раздвинулись стены и взор проник в загадочную даль.

Ее дух был слишком слаб, чтобы выработать в себе всеобъемлющую мистическую идею; она точно ощупью двигается в этом тютчевском мире и с трогательной беспомощностью стремится выразить огромное неясное чувство, наполняющее ее.

За немногими исключениями, вроде великолепного «Проклятия» или упомянутого выше «Забытого заклятья» эти пьесы страдают туманностью, их фантастика искуственна и неубедительна и больше чувствуется порыв, чем творческая сила. Только там, где Лохвицкая в чистом виде старалась выразить свою веру, свое мистическое постижение, не пытаясь облечь их в образы, там ей удавались подчас истинно-поэтические создания.

Таково,например, стихотворение, написанное размером фетовского «Ave Maria": «В скорби моей никого не виню...».