Некрологи

Критик и публицист Леонид Евгеньевич Галич (настоящая фамилия – Габрилович, 1878–1953) в начале 1900-х гг. был близок символистским кругам и в то же время участвовал в революционной деятельности (в 1905 г. сотрудничал в большевистской газете «Новая жизнь"). Заметка о Лохвицкой содержит некоторые интересные размышления как о творчестве самой поэтессы, так и о современной ей «новой поэзии».

Театр и искусство, 1905, № 37 (Леонид Галич <Л.Е. Габрилович>)

Вчера мы хоронили ее – такую яркую, весеннюю, солнечную – в такой дождливый и пасмурный день. Хоронили знойный талант, казавшийся ненужно-блистательным в плаксивых чеховских сумерках. Она была душою не с нами – эта женщина, влюбленная в сказку, – и может быть, мы так вяло отнеслись к ее смерти, с такой странной и нечуткой холодностью. Там, на кладбище, я думал, что ошибся, что я не доглядел, не заметил. Ни одного из поклонявшихся ее дару, из людей, ею зажженных и околдованных. Проглядел сегодня газеты. Перечел перечень провожавших. Нет, я не ошибся на кладбище. Тусклые, ленивые строки и тусклые ненужные имена. Случайная литературная накипь, безличность, нарицательность, будничность. И во главе, как сообщающий символ, издатель иллюстрированного журнальчика. На гробу усопшей царицы пестрели – жалко и бедно – букетики бумажных цветов.

В Мирре Александровне Лохвицкой мы потеряли жгучий талант, и притом – талант-самородок. Ни тени подражательности или манерности не лежало на ее звонких стихах, всегда искренних в своей наивной цветистости. Дар Лохвицкой сложился вне школы, вне влияний оранжерейной культуры. В ряду новейших поэтов, с которыми ее роднит многое и не только в красоте формы, освобожденной от мертвящих условностей, но и в строе поэтических ощущений, в ряду искателей и провозвестников новизны – Лохвицкая стоит особняком. В ее стихах – волны эмоций, а не холодные узоры прозрений, не мысли, застеклившиеся как льдинки.

По глубине и философской значимости поэзия московских кружков – особенно поэзия Брюсова – ушла дальше, гораздо дальше и глубже, чем могло пойти творчество Лохвицкой. Она жила не идеями – эта темная и причудливая душа, вся ушедшая в эмоциональные трепеты. Ей была чужда современность, до такой степени, что она ее не видела, и ей случалось – без малейшей рисовки – задавать вопросы, вроде такого:

— Кто теперь король в Шотландии?

Поэзия стоит на распутье. Старая, элементарная лирика, с ее условными простыми словами для передачи схематических чувств, несомненно, доживает свой век. Чтобы снова сделаться интересной, поэзия должна углубиться, стать значительной и символической как трагедия, или же найти новые чувства и способы для их возбуждения. Наши русские искатели новизны пошли по первой дороге, и их поэзия перестала быть всенародной. Оценка содержательности стихов и сознание их философского смысла далеко еще не по плечу всякому. Тут нужна известная подготовленность, повышенность читательской восприимчивости, воспитанность внимания и ума. Как симфонии Бетховена не для массы, а для кружка тонких ценителей, так и сложная новейшая лирика рассчитана на слой понимающих. Наступает и наступило уже то время, когда широкие массы начинают относиться к поэтам, как раньше относились к философам: не прямо, не через собственный мозг, а через отзывы присяжных ценителей. Репутации великих поэтов начинают строиться понаслышке. С Миррой Лохвицкой ушла из литературы яркая всенародная поэтесса. Я не хочу этим сказать, что ее читал весь народ и что она уже – в хрестоматиях. Кого больше читают – Мирру Лохвицкую или Валерия Яковлевича, – этим еще, конечно, не определяется, кто из них более всенароден. Лохвицкая всенародна в том смысле, что стихи ее увлекают и зажигают совершенно независимо от того, какой уровень подготовленности читателя. Она не поэтесса кружка, не виртуоз, поющий для виртуозов, а певица, равно доступная всем. В стихах новейших поэтов чарует переливчатость мыслей, ореолы, красивые и манящие, в которые облечены символы. В стихах Лохвицкой – огонь ощущений, пробуждающих ответный огонь. В них тревожащий и одуряющий аромат неведомых доселе эмоций. Она нашла новые способы, чтобы властно шевелить душу. В другую сторону идут наши поэты. Кто пойдет за ней?

Вернуться к списку