О проекте

Уважаемый читатель!

Открытие данного сайта было приурочено к 100-летию со дня смерти замечательного русского поэта – Мирры Александровны Лохвицкой* (1869–1905) – и являлось попыткой хотя бы отчасти возместить глубоко укоренившееся несправедливое невнимание к этому автору. За прошедшие годы ситуация несколько изменилась: сайт приобрел известность как в России, так и за ее пределами, а творчество поэтессы начало вызывать интерес исследователей и читателей. Тем не менее пока я не вижу достаточных оснований для того, чтобы переписывать некогда созданный вступительный текст. До сих пор так и не было предпринято попыток академического издания произведений М. Лохвицкой, не были изданы ее драмы, ей по-прежнему почти не уделяется места в учебниках истории литературы. Меня, создательницу сайта, судьба надолго увела от занятий Серебряным веком (в настоящее время я преподаю древнегреческий и латинский языки, читаю курс позднеантичной и раннехристианской литературы, перевожу с греческого и латыни, в том числе поэзию, а также пишу исторические романы об эпохе поздней античности и раннего христианства). Но жизнь течет циклически, поэтому, возможно, я буду еще не раз возвращаться к этой теме. В любом случае некогда взятой на себя ответственности за судьбу незаслуженно забытой русской поэтессы я с себя не слагаю и, насколько хватит сил и терпения, буду способствовать ее возвращению в историю русской поэзии. Хотя несколько лет сайт не менялся, он жив, а в настоящее время – обновляется и еще будет обновляться. Обновления фиксируются в ленте новостей, кроме того в текст вносятся кое-какие мелкие поправки и уточнения. Со мной по-прежнему можно связаться по адресу mirrelia@mail.ru. Если Вы хотите что-то разместить на этом сайте – обращайтесь!

Т. Александрова

Мало найдется поэтов, чья литературная судьба начиналась бы столь успешно и завершилась бы столь печально. В самом деле: в начале пути – быстрое признание, восторги читателей, похвалы старших, престижная Пушкинская премия, присужденная молодой поэтессе уже за первый ее сборник; а по прошествии каких-то пятнадцати лет – холодные насмешки законодателей литературной моды, мелочные придирки критиков и равнодушие читающей публики, которую не всколыхнула даже ранняя и трагическая смерть прежней любимицы. До революции слава Лохвицкой еще светила закатными лучами – единственной яркой вспышкой было увлечение ее творчеством Игоря Северянина, выдумавшего даже страну, названную по ее имени – «Миррэлия». Впрочем, неумеренные восторги «короля поэтов» не способствовали адекватному пониманию ее поэзии. В советский период слава Лохвицкой угасла совсем. Не заинтересовалось ее наследием и русское Зарубежье. Достаточно сказать, что в течение более чем девяноста лет ее стихи не выходили отдельными изданиями.

Мало найдется поэтов, которых бы понимали столь превратно, как понимают Лохвицкую. Каких только обидных слов ни говорят в ее адрес, в чем только ее не упрекают! В ограниченности, тривиальности, салонности, вульгарности и т.д. и т.п. Между тем спроси того, кто презрительно повторяет расхожее мнение, чтo, собственно, он у нее читал, – окажется, что только смотрел подборку, – в лучшем случае, в антологии Ежова и Шамурина, в худшем – в «Русских поэтах 1880-х – 1890-х гг.», куда стихотворения и подбирались с одной определенной целью: показать, что данный автор неинтересен. А сопроводительные справки о поэтессе, словно гробовой плитой, закрываются резолюцией Брюсова: «Для будущей Антологии русской поэзии можно будет выбрать у Лохвицкой стихотворений 10–15 истинно безупречных…» Брюсов Лохвицкую не любил (почему – особый вопрос). Но даже у него цитированная фраза имеет продолжение: «…но внимательного читателя всегда будет волновать и увлекать внутренняя драма души Лохвицкой, запечатленная ею во всей ее поэзии».

Как ни парадоксально, автор, которому на протяжении столетия отказывали в праве на читательскую аудиторию, до сих пор умудряется находить своих «внимательных читателей», которые называют ее в числе любимых поэтов. Уже одно это заставляет отнестись к ней со вниманием. Не было ли «судебной ошибки» в приговоре времени? Последнее время и литературоведы стали склоняться к мысли, что была. Так, в английском «Словаре русских женщин-писательниц» 1994 г. говорится, что роль Лохвицкой в «женской поэзии» «все еще ждет взвешенной и справедливой оценки», и что ее «влияние на современников и позднейших поэтов только начинает осознаваться», а известный американский славист русского происхождения В.Ф. Марков пишет, что «ее “жгучий, женственный стих” определенно заслуживает внимания и реабилитации», и что «именно Лохвицкая, а не Ахматова, “научила женщин говорить”». Марков называет Лохвицкую «кладезем пророческих предвосхищений», указывая, что в ее стихах уже звучат многие ее младшие современники.

Лохвицкой обычно ставят в упрек узость ее поэтического мира. Может быть, в каком-то смысле это и верно. «Я – женщина и – только», – говорила она сама о себе. Действительно, она вся – в своих «эмоциональных трепетах», у нее мало реальных впечатлений внешнего мира, на первый взгляд, совсем не чувствуется современной ей эпохи, – времени Толстого, Чехова, Горького, Блока. Но, приглядевшись внимательнее, можно увидеть, что эпоха, в которую жила поэтесса, на самом деле отразилась и преломилась в ее стихах – и очень своеобразно. Так ли уж плоха ее «узость»? Как известно, то, что узко, но глубоко, – называется колодцем, а то, что широко и мелко – лужей. – Глубина? У Мирры Лохвицкой?! – Да, представьте себе! Только, как выразился некогда Вячеслав Иванов, «глубина ее была солнечная глубина, исполненная света, и потому не казавшаяся глубиной непривычному взгляду». Эта «солнечная глубина» обусловлена религиозными истоками творчества поэтессы. Лохвицкая была не только «певицей страсти», по складу натуры она являлась мистиком и в чем-то оказалась дальновиднее своих именитых современников.

Мне ненавистен красный цвет

За то, что проклят он.

В нем – преступленья долгих лет,

В нем – казнь былых времен…

Это было сказано еще до первой русской революции, которую Лохвицкая и разглядеть-то не успела. В сущности, одного этого стихотворения было достаточно, чтобы поэта не печатали при Советской власти. А таких примеров у нее далеко не один. Вспомним хотя бы ее поэтический завет – одно из последних стихотворений, написанное месяца за три до смерти:

…В день Духа Святого стучитесь, избранники,

Могучие странники давних времен,

Во храмы безлюдные, в сердца непробудные,

Поведайте миру, что Враг побежден.

Чтобы в 1905 году видеть «безлюдные храмы» и оборотную сторону символики красного цвета, надо было смотреть вперед лет на пятнадцать. А чтобы видеть, что, несмотря на это, «Враг побежден» – на все восемьдесят пять. Чего еще напророчит эта Кассандра? Насколько хватит вещего ее взора?

…В долине лилии цветут… Клубится черный дым

На небе зарево горит зловещее над ним.

Огонь селения сожжет, – и будет царство сна.

Свой храм в молчанье мертвых нив воздвигнет тишина…

Это уже было, или еще будет? Верно ли, что далека от жизни «русская Сафо»? Тут уж, пожалуй, понятно станет, почему в прежние годы – да и в нынешние – предпочитали и предпочитают говорить, что все собрание ее стихотворений – об одной бурнопламенной страсти. Так спокойнее. Когда-то и Пушкина пытались свести к изящным безделушкам: «Играй, Адель, не знай печали…» Не будем утверждать, что Лохвицкая равна Пушкину по масштабу дарования. Это не так. Не будем равнять ее ни с Пушкиным, ни с Лермонтовым, ни с Маяковским. Она в этом не нуждается. Она из тех, о ком говорят: «его бокал невелик, но он пьет из своего бокала». Ее стиль нельзя спутать ни с чьим, она всегда остается собой.

На нашем сайте читатель найдет достаточно полное собрание стихотворений поэтессы. Предпочтение будет оказываться тем сторонам ее творчества, которые до сих пор не привлекали внимания. Читатель сможет самостоятельно для себя решить, что у нее более удачно, что – менее. Подборка – и так достаточно полная – может быть расширена по желанию читателей, если кто-то не найдет в ней своего любимого стихотворения.

Возможно, отчасти прав Марков, сказавший, что в Лохвицкой «есть нечто подкупающее, хотя, может быть, для нашего времени и несколько смешное». Что имеется в виду? Современному читателю непривычен «высокий штиль», которым поэтесса говорит о любви, многие – особенно ранние – ее стихи кажутся наивными.

…Порвется жизни нашей нить, –

Спешите ж ею насладиться,

Спешите юностью упиться,

Любить, страдать, – страдать, любить!

Смешно ли, если так говорит двадцатилетняя девушка? Может быть, кому то и смешно. Но вот если у современной двенадцатилетней в сознании вместо «любви» уже «секс», а вместо «страданий» – «проблемы» – это даже не смешно, а тошно, жалко и убого. Будем надеяться, что это не есть исчерпывающая характеристика «нашего времени».

На сайте читатель найдет также стихи всем известных современников Лохвицкой, не всегда говоривших о ней в прозе, но охотно использовавших ее образы, откликавшихся на ее стихи. Может быть, это будет самым убедительным доказательством того, что поэт Мирра Лохвицкая имеет право на достойное место в русской поэзии.

Итак, добро пожаловать в неизведанную страну Миррэлию.

NB. Ударение в фамилии поэтессы ставится на первый слог, что подтверждается ритмически и метрически: так, Северянин рифмовал «Лохвицкой – вздох людской».